Софья Ковалевская. Профессор Соня

Софья Васильевна была очень популярна в Стокгольме. В шведском обществе её стали называть «наш профессор Соня». Профессор Соня обладала обаянием, которое притягивало к ней множество людей. Повсюду, где собирался какой-нибудь кружок, она была центром. Живость и остроумие, с которыми она вела беседу, парадоксы, которые рассыпала, создали ей славу «Микеланджело разговора». И в частных домах, где устраивались вечера, присутствие Ковалевской особенно привлекало гостей. Бывали случаи, когда хозяева, рассылая пригласительные письма, специально указывали, что на вечере будут Соня Ковалевская и Фритиоф Нансен. Нансен был тогда молодым полярным путешественником; он пользовался большой популярностью и в то время собирался в лыжный поход по Гренландии.

Софья Васильевна была хорошо знакома и с другим исследователем полярных стран, уже пожилым Норденшельдом. Это был разносторонний человек, интересовавшийся вопросами общественной жизни. За передовые взгляды его не допустили к чтению лекций в Гельсингфорсе. Ковалевская встречалась также с норвежском писателем Ибсеном, датским критиком Георгом Брандесом и с другими представителями литературы, а также со шведскими и норвежскими художниками и композиторами, в том числе с Григом. Среди учёных и членов их семейств её лучшими друзьями были Леффлеры и Гюльдены. Гуго Гюльден — уроженец Гельсингфорса, в молодости девять лет работал в Пулковской обсерватории. Теперь он заведовал астрономической обсерваторией в Стокгольме. С его детьми была дружна Фуфа, некоторое время жившая у Гюльденов.

Софья Васильевна любила спорт и принимала участие в верховой езде (с малым, впрочем, успехом, так как боялась лошадей) и в катанье на коньках с Миттаг-Леффлером и его сестрой. Шутили, что Миттаг-Леффлер вычерчивал коньками формулы на льду, продолжая и на катке вести математические разговоры.

Хотя Ковалевская имела в Швеции искренних друзей и почитателей, она всё же мечтала о возвращении в Россию. Ей хотелось работать на благо своей родины. Тревожила её также мысль о воспитании дочери: на чужбине Фуфа стала забывать русский язык, писала с ошибками, говорила с акцентом, который наблюдается у русских детей, живущих за границей.

Каникулы свои Софья Васильевна проводила частично в России, частично в Германии или во Франции. Её горячо любимая сестра, Анна Васильевна Жаклар, болела тяжёлой, продолжительной болезнью. Ей было очень-плохо летом 1886 года, и Софья Васильевна самоотверженно ухаживала за нею. Она написала Миттаг-Леффлеру письмо с просьбой о продлении отпуска для ухода за сестрой. Но он отклонил просьбу, говоря, что противники женского равноправия используют этот случай - в своих целях: ведь никогда мужчина не получит отпуска для ухода за кем-нибудь из членов семьи. Осенью 1887 года Анна Васильевна скончалась после операции, сделанной ей в Париже. Для Софьи Васильевны потеря единственной сестры, которую она с юных лет боготворила и считала своей «духовной матерью», была очень тяжела.

Софья Васильевна могла изъясняться на французском, немецком, английском и шведском языках; однако считала, что самые тонкие оттенки своих мыслей она может передать лишь на родном языке. По её словам, каждый раз приезжая в Россию, она чувствовала себя так, как будто вернулась из тюрьмы, «где держали взаперти её лучшие мысли».

Соотечественники не забывали Софью Васильевну. Она вела переписку с русскими математиками, работавшими в Петербурге,— П. Л. Чебышевым и Д. Ф. Селивановым, в Казани — с А. В. Васильевым и В. П. Максимовичем, в Одессе — с А. П. Старковым, которые сообщали ей о последних событиях научной жизни в России.

Писали Софье Васильевне и совершенно незнакомые ей люди, желавшие получить оттиски её работ (опубликованных в заграничных журналах) или портрет. Многие обращались к ней с разного рода просьбами: навести справки о шведском враче-гимнасте, посодействовать составлению коллекции минералов Швеции и т. д. Когда в газетах сообщили о том, что Ковалевская назначена профессором, она получила и менее приятный «привет из отечества» в виде напоминания о старых долгах её покойного мужа, которые ей до конца жизни пришлось выплачивать.

Сначала Софья Васильевна жила в Стокгольме одна. Потом, когда её положение вполне окрепло и она устроилась с квартирой, она взяла к себе дочь, которая оставалась в России на попечении Ю. В. Лермонтовой.

Ковалевская выписала себе из России мебель для гостиной, старинную, тёмного дерева. Её красная атласная обивка кое-где потёрлась, и Софья Васильевна прикрывала пострадавшие места салфетками собственной вышивки. Однажды она положила дорожку своей работы на кресло-качалку. Анна-Шарлотта, навестившая её, ушла, не заметив нового рукоделия. Тогда Софья Васильевна написала ей остроумную записку, в которой выражала свою солидарность со шведской критикой, утверждавшей, что Анна-Шарлотта Леффлер видит в жизни лишь дурное и некрасивое: всякое пятно и всякую дыру на мебели она тотчас замечает, а вот на новую чудесную вышивку не бросила даже взгляда, хотя вышивка целый вечер была перед нею.

Софья Васильевна всё хотела переменить мебель, но так и не сделала этого отчасти из-за недостатка денег, отчасти потому, что считала своё пребывание в Швеции временным. Профессор Соня любила шведское общество, стокгольмский университет, сложившийся образ жизни, но в то же время она и стремилась к каким-то новым горизонтам, связанным прежде всего с Россией, с российской наукой.

П.Я.Полубояринова-Кочина. «Софья Ковалевская. Её жизнь и деятельность».

Далее: Задача о вращении твёрдого тела

Главная   |  Биографии учёных  |  Ковалевская Софья Васильевна  |  Профессор Соня